С самого раннего возраста, пришло понимание, что слезы ничего не весят. Плакать бесполезно, никто не считает ее слезинки. Никто не кидается спасать из обиды и отчаяния, слизывать слезы не станут даже собаки.
Потом, когда ты становишься старше, и поводы плакать все тяжелее и реже, она никому на плакала.
Ведь слезы, это лично для твоих глаз, это только физиологическая необходимость. Плак-плак. Вся пакость из глаз стекает куда-то вне.
Потом люди, все-все от кого она ждала утешения, начали плакать. По очереди, видишь, слезы всех своих. Всех чужих. Каждого с мокрыми, красными глазами, опухшим лицом, с обидой и отчаянием в глазах.
А она, маленькая, не обиженная ни на что, уже знающая о слезовыделении из каких-то книжек. Просто. Ты же не бежишь проламывать туалет, если слышишь, что у кого-то понос?
Оказывается, слезы должны что-то значить, что-то еще, что-то о людях. Она узнает об этом намного позже, чем могла это успеть понять. Научиться считать чужие слезы.
И вот, она и он на темном балконе, она плачет, потому что нет сил куда-то уйти, в какой-то, опять, случайный раз. Два их или три, чеетыре или я даже не вспомню. Он и Она , она плачет закрыв лицо руками, потому что не успела уйти. Я тоже иногда не успевала после лишней рюмки вотки, с блевотиной во рту.
Он говорит, что редко видит ее слезы, она сильная. Она перестает плакать, это легко. Теперь. Он говорит,очень нежно и трогательно, что когда увидел ее слезы в последний раз, твердо решил, что хочет...
Она замерла, вот он кадр который она на самом деле ждала, чтобы кто-то просто сказал: Я хочу, сделать так, чтобы ты больше никогда не плакала.
Знаешь, что на самом деле он сказал: он хочет, чтобы она увидела его слезы.
она ответила: нет. мне нет дела до твоих слез.